Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Эй, эй, что это вы делаете?

В палату с кувшином воды и судном, отверстие которого былоблагопристойно прикрыто полотенцем, вошла сиделка.

— Надеваю ему на шею крест, — сказал Бен.

— Он католик?

— Теперь — да, — мрачно ответил Бен.

8

Спустился вечер. У дверей черного хода дома Сойеров наДип-Кат-роуд тихонько и быстро постучали. Бонни Сойер, едва заметно улыбаясь,отправилась открывать. На ней был только короткий гофрированный передник,подвязанный к талии. Когда она отворила, Кори Брайант вытаращил глаза, ачелюсть у него отвалилась.

— Бо… — сказал он. — Б… Бо… Бонни?

— Что такое, Кори? — Бонни не без задней мысли оперласьрукой о косяк, так, чтобы выставить обнаженную грудь самым аппетитным образом.Одновременно она скромно скрестила ноги, красуясь ими перед Кори.

— Бог ты мой, Бонни, а что, если бы это был…

— Телефонный мастер? — спросила она и хихикнула. Она взялаладонь Кори и приложила к твердой плоти своей правой груди. — Хотите снятьпоказания моего счетчика?

Со стоном, в котором звучала нота отчаяния (в третий разуходящий под воду утопающий ухватился вместо соломиники за молочную железу),Кори притянул ее к себе. Ягодицы Бонни легли ему в ладони, а стиснутый ихтелами накрахмаленный фартучек коротко хрустнул.

— Ах, батюшки, — сказала Бонни, извиваясь подле него. — Выпроверите мою телефонную трубку, Мистер Телефонщик? Я весь день жду важногозвонка…

Кори подхватил ее на руки и пинком захлопнул за собой дверь.Указывать ему дорогу в спальню не требовалось — он знал, куда идти.

— Ты уверена, что он не вернется домой? — спросил Кори.

Глаза Бонни светились в темноте.

— Что? О ком это вы, Мистер Телефонщик? Не о моем ликрасавчике-муженьке?.. Он в Бэрлингтоне… в Вермонте.

Он положил ее поперек кровати.

Ноги Бонни свисали с края.

— Включи свет, — сказала она неожиданно медленным и тяжелымголосом. — Я хочу видеть, что ты делаешь.

Он включил лампу на ночном столике и посмотрел вниз, наБонни.

Фартук сбился на сторону. Глаза под тяжелыми веками былитеплыми, зрачки — большими и блестящими.

— Сними-ка это, — он показал на фартук.

— Сам сними, — ответила она. — Можете просчитать узлы,Мистер Телефонщик.

Кори послушно нагнулся. При Бонни он всегда чувствовал себяпацаном, у которого пересохло во рту, и каждый раз, как руки Кори оказывалисьвблизи ее тела, они начинали трястись, словно Бонни выделяла в окружающийвоздух мощные токи. Теперь Кори постоянно думал о ней. Она застряла в мысляхпаренька, как болячка на внутренней стороне щеки, которую постоянно ощупываешьи проверяешь языком. Бонни даже проносилась через его сны — золотистая кожа,возбуждавшая, как большая доза анаши. Изобретательность Бонни не знала границ.

— Нет, на колени, — сказала она. — Стань для меня на колени.

Кори неуклюже упал на колени и подполз к ней, пытаясьдотянуться до завязок передника. Бонни поставила ему на плечи ноги, обутые втуфли на высоком каблуке. Он нагнулся, чтобы поцеловать внутреннюю поверхностьее бедра — тело под его губами оказалось твердым и чуть теплым.

— Вот так, Кори, вот так, давай, да…

— Да-а, здорово придумано, верно?

Бонни Сойер взвизгнула.

Кори Брайант поднял глаза, смущенно моргая.

В проеме дверей спальни к косяку привалился Реджи Сойер.Через руку свисала переломленная двустволка, стволы смотрели в пол.

Кори почувствовал, как по ногам потекло что-то теплое.

— Стало быть, это правда, — изумленно сказал Реджи. Онперешагнул порог. На губах играла улыбка. — Как вам нравится? Я проиграл этомупьянчуге Мики Сильвестру ящик «Будвейзера». Черт.

Бонни первая обрела дар речи.

— Реджи, послушай. Это вовсе не то, что ты думаешь. Онвломился в дом, он был как ненормальный, он, он…

— Заткнись… — Реджи по-прежнему улыбался. Улыбка быланежной, а Реджи — очень крупным. В том самом костюме стального цвета, которыйбыл на нем пару часов назад, когда Бонни поцеловала его на прощанье.

— Послушайте, — слабо выговорил Кори. Рот у него был полонслюны. — Прошу вас. Пожалуйста, не убивайте меня. Даже если я того заслуживаю.Вы же не хотите пойти за решетку. Ну, не за это же. Излупите меня, я самнапросился, но пожалуйста…

— Подымайся-ка с коленок, Перри Мейсон, — сказал РеджиСойер, по-прежнему ласково улыбаясь. — У тебя штаны расстегнуты.

— Послушайте, мистер Сойер…

— Да зови ты меня Реджи, — ласково улыбался Реджи. — Мы жпочти что лучшие друзья. Я ж тебя даже в самой грязной ситуевине видал, развене так?

— Реджи, это не то, что ты думаешь, он меня изнасиловал…

Реджи взглянул на жену с ласковой, доброй улыбкой.

— Еще слово скажешь, я впихну тебе внутрь вот это и устроюспециальную авиапочту.

Бонни принялась стонать. Лицо стало мучнисто-белым.

— Мистер Сойер… Реджи…

— Тебя Брайант звать, верно? Твой папаша — Пит Брайант, так,что ли? Голова Кори бешено запрыгала в знак согласия.

— Да, правильно. Совершенно верно. Послушайте…

— Когда я шоферил у Джима Веббера, то не раз продавал емувторой бензин, — сказал Реджи, с улыбкой пускаясь в сложные воспоминания. —Было это лет за пять до того, как я тут встретил эту суку. Твой папаша знает,что ты здесь?

— Нет, сэр, это разобьет ему сердце. Можете сделать из меняотбивную, я сам напросился, но если вы меня убьете, папа узнает, и, честноеслово, это сведет его в могилу, а тогда на вашей совести будет две…

— Нет, держу пари, старик не знает. Ну-ка, вали в гостинуюсию же минуту. Надо поговорить. Давай.

Он ласково улыбнулся Кори, показывая, что не собираетсяобижать его, после чего быстро перевел взгляд на Бонни, не сводившую с неговытаращенных глаз.

— А ты, кошечка, оставайся тут, или тебе никогда не узнать,как прошел дебют «Тайной Бури». Пошли, Брайант, — он шевельнул ружьем.

Конвоируемый Реджи Кори, которого немного шатало,проследовал в гостиную. Ноги стали резиновыми. Дико зачесалась точка междулопатками. «Вот туда он пулю и вгонит, — думал Кори, точнехонько промеж лопаток.Интересно, увижу я, как мои кишки шмякнутся об стенку или сдохну раньше…»